Прошло чуть более 70 лет с выхода книги А. Азимова «Я, робот», а мы уже живём в эпоху искусственного интеллекта (ИИ). Очевидно, многие успели опробовать ChatGPT, чтобы с его помощью написать статью, нарисовать картинку в «Кандинском» или Midjourney, студенты используют эти возможности для подготовки курсовых и дипломных работ, а платформы активно наполняют свои ресурсы созданным при помощи роботов контентом.
Кому же принадлежит авторство в этом случае? Как охранять объекты, созданные ИИ? Обладает ли нейросеть правосубъектностью? Ответы на эти и другие вопросы искали участники секции в рамках конференции «Право в цифровую эпоху», состоявшейся в НИУ ВШЭ.
ИИ И АВТОРСТВО: КЕЙСЫ И КАЗУСЫ
Как отметила Екатерина ТКАЧ, адвокат, управляющий партнёр юридической компании «Ткач и партнёры», мировая судебная практика накопила немало примеров, где авторы сталкивались с технологиями ИИ. Один из известных — иск дикторов против компании Lovo. Актёр Пол Лерман согласился продать права на свой голос, полагая, что передаёт их для исследования, в каких-то экспериментальных целях. Но в 2023 г. он обнаружил, что озвучивает ролики на YouTube, в том числе освещающие российско-украинский конфликт, таким образом иск и появился.
Компании Sony Music Entertainment, Universal Music Group и Partner Records обратились в суд против стартапов Suno и Udio. Суть претензии была в том, что они скопировали большое количество музыкальных композиций и обучили на их основе ИИ. Требования истцов достаточно высокие: компенсация в 150 тыс. долларов за каждую композицию, а использовано было, по их мнению, около 2,5 тыс. треков.
Что касается визуального искусства, то там тоже имеются знаковые дела. Самое интересное — кейс Крис Каштановой.
— Если бы не всё, что случилось потом, она стала бы первой художницей, сгенерировавшей с помощью Midjourney произведение, зарегистрированное в Бюро авторских прав США. Было это ещё в сентябре 2022 г. Позднее Бюро проверило внимательнее и обнаружило, что её графический роман полностью создан нейросетью. Лицензию решили отозвать. Дальнейшее разбирательство и апелляция ничем не закончились, автору оставили ограниченное право: произведение признали охраноспособным только в текстовой части. Изображения, созданные ИИ, не были признаны объектами авторского права и защиты не получили, — прокомментировала эксперт.
Самый масштабный коллективный иск — художники против Midjourney, Stability AI и Deviant Art, которые выступают за возможность обучения своих нейросетей на основе художественных произведений без согласия авторов.
Как отметила эксперт, правовое регулирование, безусловно, есть и иностранные правопорядки свою позицию однозначно сформулировали.
— В США, Европе и Китае объекты, созданные с помощью ИИ, защищаются как объекты авторского права, но необходимо доказать в этих произведениях воплощение творческого вклада человека. Несколько примеров. В США с помощью запросов автор создал графическое произведение и передал его на регистрацию, ему отказали по единственной причине: нет творческого вклада, процент участия автора очень мал, практически ничего уникального не сделано. Автору предложили исключить элементы, созданные нейросетью, из охраны, на что он ответил, что не может, потому что они связаны с ним очень сильно: нейросеть получила от него более 600 подсказок, прежде чем сгенерировать изображение, помимо этого он использовал другие графические программы, для того чтобы масштабировать определённые части. Любопытно, что в марте 2023 г. в США появились рекомендации по регистрации объектов, связанных с ИИ. Они о том, чтобы автором являлся человек, чтобы авторского вклада было больше, чем у любой нейросети. Китай пошёл по другому пути. В похожих исках Интернет-суд Пекина решил, что изображения являются объектами авторского права, потому что было много человеческого вклада, а именно: автор формулировал запрос, уточнял его, редактировал, выбирал и этого оказалось достаточно, чтобы признать даже финансовый отчёт, скопированный и ставший впоследствии статьёй в интернет-издании, объектом авторского права.
В России инициативы тоже есть. Появился Указ Президента РФ, определяющий, что такое ИИ, существует национальная программа, но в формулировках ГК РФ написано, что автор — это человек. Любое техническое содействие — уже не авторство. Дальнейшее правовое поле нужно создавать совместно: просто юристами остаться не получится, необходимо разбираться в технических вопросах, работать со специалистами. Безусловно, в законодательстве надо предусматривать ответственность за использование объектов авторского права при обучении нейросетей.
Тему продолжил Геннадий УВАРКИН, генеральный директор правового бюро Омега»:
— Если говорить о любительском контенте, то у многих есть опыт генерации текстов и картинок. Чаще всего это простые одношаговые инструкции, несложные промпты, где нет творческого вклада человека. Важный момент: человек не предвидит результат, не знает, что в итоге получится, иногда это совсем не то, чего он хочет. Уровень любительского творчества, связанного с использованием генеративных моделей, крайне низок, если вообще присутствует. С моей точки зрения, надо поставить вопрос о ценности таких результатов: нужно ли их охранять. Сегодня каждый может в большом количестве создавать звукозаписи, изображения, видео, тексты. Какую они ценность представляют для общества? ИИ создал огромный объём контента, но не придумал ни одного ёмкого афоризма. В общечеловеческом аспекте ценность таких результатов стремится к нулю, что не мешает измерить их в экономическом плане. Известны прецеденты, когда картины, написанные ИИ, продавали за сотни тысяч долларов. Но точно так же продают произведения, созданные обезьянами или дельфинами. Экономика не всегда идёт рука об руку с авторским правом.
Если говорить о развитии законодательства или саморегулирования в этой сфере, то очень важно добиться того, чтобы такие результаты были промаркированы, чтобы их можно было отделить от творчества человека. Не случайно все разработчики систем ИИ избегают терминологии, связанной с авторским правом: они говорят о входных и выходных данных, для них это исключительно информационные отношения.
Что касается профессиональных результатов, то, когда специалист использует систему генеративного ИИ для своего творчества, он применяет более сложный инструмент. В этом смысле надо искать в деятельности такого субъекта следы творчества и считать произведения результатом творческой деятельности. Проблема в том, как признать права такого автора: это принципиально важно в контексте служебного творчества, работы по договору, создания сложных объектов, когда использование автором генеративного ИИ для создания сценария может привести к серьёзным заимствованиям и поставит вопрос о принадлежности прав на фильм как аудиовизуальное произведение.
У бизнеса сейчас сложная проблема не только правового характера, но и экономического: санкционировать активное использование творцами технологий генеративного ИИ или запрещать. Казалось бы, экономика требует это разрешить, потому что один и тот же художник по костюмам выполнит заказ для фильма в несколько раз быстрее с использованием нейросети, чем без неё. С другой стороны, придётся нанять хорошую команду юристов, для того чтобы они шли по следам этого специалиста и проверяли, не допустил ли тот ошибки. Здесь важны условия пользовательских соглашений с разработчиками систем ИИ, потому что в них пишут совершенно разные вещи. Возникает огромное поле работы для юристов, — подчеркнул эксперт.
Генеральный директор ассоциации «Интернет-видео» Алексей БЫРДИН отметил, что, как и любая среда, генеративная модель имеет свои условия использования. Они могут включать абонентскую плату, разовую или периодическую, и одним из способов монетизации такого рода продуктов является абсорбирование всех получающихся имущественных прав. И в таком случае, даже если доказать неимущественные права в суде, использовать в своих целях результат (например, для оформления обложки книги) не получится.
— Важно выяснить, кто является законным правообладателем. Но вот вопрос: поскольку мы признаём право разработчика программного продукта на установку ограничений его использования, можно ли на основании этой доктрины оспаривать авторство иллюстрации при использовании Photoshop, если он был пиратским? Здесь можно далеко зайти. Фактически если произведение было создано с нарушением лицензионных условий, прилагаемых к инструменту, есть повод для судебных разбирательств. Нужно ли в этом случае лимитировать права разработчиков сред ИИ, чтобы не ограничивать творческий потенциал людей? В принципе сейчас ничто, кроме собственного подхода и доброй воли, не останавливает держателей генеративных моделей в формировании картельных сговоров, общего подхода к тому, что созданные произведения будут принадлежать этим компаниям. С учётом того что это сложно и дорого, вряд ли кто-то сможет что-то противопоставить. Попробуйте сами разработать свой Midjourney или ChatGPT. Поэтому если сообщество привыкло считать правообладателями писателей, композиторов, художников, то не стоит забывать о том, что появилась ещё одна крупная группа игроков, которые тоже могут заявить свои права и тем самым существенно повлиять на общий ландшафт.
ГОЛОС В ЗАЩИТУ
Может ли голос артиста или любой публичной личности быть отчуждён от носителя и стать частью контента нейросети? Тамара БОГДАНОВА, ведущий юрист Союза дикторов, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин РАНХИГС, пояснила, что в отечественном законодательстве голос не обозначен как нематериальное благо. При этом если рассмотреть ст. 150 ГК РФ, то можно обнаружить, что она открытая и любые нематериальные блага могут приравниваться к таким, как жизнь, здоровье, достоинство, внешний облик и т.п.
— Голос принадлежит гражданину с рождения, в силу закона неотчуждаем и не передаётся иным способом. При этом, когда создаются различные генеративные модели с использованием голосов, в договорах часто пишут, что полностью передаются права на голос. У ряда авторов-юристов голос приравнивается к другим нематериальным благам и схож с такими благами, как образ человека, который охраняется ст. 1521 ГК РФ. Соответственно можно использовать похожие механизмы правовой защиты.
Что касается зарубежной судебной практики, то в деле актрисы Бетт Мидлер апелляционный суд США заявил: голос не является объектом авторского права. Однако в соответствии с общим правом суд подчеркнул, что голос — такой же характерный и личный атрибут, как лицо, это один из самых эффективных способов проявления идентичности. В апелляционном суде Гданьска тоже было принято решение о том, что голос рассматривается как личное право, и в гражданском законодательстве Польши есть норма о том, что голос является нематериальным благом.
В нашей стране такие нормы отсутствуют, но недавно появился законопроект, в пояснительной записке к которому говорится о том, что голос представляет собой нематериальное благо, может использоваться не только в повседневной жизни, но и в профессиональной, это уникальная характеристика человека. Было предложено дополнить ГК РФ в т. 1523, где будет установлена правовая охрана голоса по аналогии с охраной внешнего облика. Соответственно необходимо будет истребовать согласие лица на использование голоса. Если человек умер, то согласие требуется получить у родственников, устанавливаются пределы, когда голос используется без согласия, например если человек выступал публично на каком-либо мероприятии и голос там не являлся основным объектом, если человек записывал голос и дал согласие на его применение в определённых целях.
Работая с индустрией, мы столкнулись с позицией: зачем вообще это нужно защищать, ведь ИИ — приоритетная сфера развития. Если сейчас законодательно ограничить разработчиков, то они не смогут эффективно работать. Однако отсутствие регулирования тоже приводит к неприятным последствиям: в Сети возникает много дипфейков, есть случаи мошенничества: звонят «родственники», пользуясь голосами и внешним обликом реальных людей. Соответственно проблема требует урегулирования. Доводы оппонентов таковы: голос не обладает должной различительной способностью. Однако, работая с экспертами-фоноскопистами, мы выяснили, что голоса можно различать и даже похожие голоса различаются произношением букв, звуков (длиннее, выше, ниже, диапазон может быть более узким или широким). Все доводы о том, что человек может заболеть, а его голос можно исказить, эксперты опровергают: им достаточно 40-секундной записи, чтобы понять, кто говорил. Ещё один довод: голоса известных личностей охраноспособны, потому что их знают все, а голоса обычных людей не могут таковыми признаваться. При отчуждении права на исполнение или фонограмму у лица, к которому они перешли, возникает неограниченное право на использование любым способом. Это основной довод, на который ссылаются звукозаписывающие студии, компании, занимающиеся разработкой генеративных моделей по синтезу голоса. Они говорят, что если диктор записал фонограмму и передал права, то с ними можно сделать всё что угодно. Но в ГК РФ есть поименованные способы использования фонограмм и записей исполнения.
Я представляю интересы Алёны Андроновой — диктора, чьим голосом был записан голосовой помощник для Т-банка, который позже обнаружился в озвучке порнофильмов при помощи нейросети. В нашем судебном кейсе суд пришёл к решению, что ответчик является правообладателем записи исполнения диктора, за рамки договорных обязательств не выходил и синтез голоса не осуществлял. При этом далее следует пункт о том, что Т-банк предоставил материалы дела и договор, по которому передал запись для создания синтеза, т.е. подряд идут несколько абзацев, противоречащих друг другу. Проблема в том, что суды не понимают, каким образом этот вопрос должен регулироваться и является ли синтез использованием. Поэтому так важно правовое закрепление этой темы.
Ещё год назад звукозаписывающие студии представляли договоры, в которых предлагали полностью отчуждать права на голос, не говоря о синтезе. То есть актёры шли записываться, не зная о том, что их голос будет использовать ИИ. На сегодняшний день они уже говорят о том, что синтез будет создаваться, но все договоры строятся на примерах договоров отчуждения и право передаётся бессрочно, голос можно использовать на территории всего мира. Интересны китайские договоры по синтезу голосов и изображений. В них есть пункты, предусматривающие цели, для которых используется голос: для синтеза или распространения, внутри конкретной компании или кол-центра либо это будет продукт, который позволит третьим лицам озвучивать вашим голосом информацию. Кем будет использоваться синтез, пределы его применения, будет ли у третьих лиц доступ к генеративным технологиям — всё это важно. Тот же Т-банк выложил в свободный доступ VoiceKit, и любой мог озвучить этим голосом какой угодно текст, это должно быть согласовано в договоре, пока отсутствуют правовые нормы, — отметила выступающая.
МУЗЫКА НАС СВЯЗАЛА
— Так получается, что музыкальная индустрия оказывается на передовой, сталкиваясь с проблемами, которые несут новейшие технологии. В своё время это были пластинки, кассеты, MP3, торренты, а теперь бурно развивающийся ИИ, и мы уже фиксируем проблемы, которые эта технология приносит отрасли, — сообщила Ольга КИМ, советник генерального директора S&P Digital. — Набирают популярность ИИ-генераторы музыки, которые каждому позволяют стать творцом. Вы просто формулируете какой-то запрос и получаете музыку. Или можно загрузить контент и попросить модель создать ремикс на него. С этим злоупотреблением мы часто сталкиваемся. На известных музыкальных сервисах уже можно выделить ряд компаний, которые производят и монетизируют нелицензионные кавер-версии, созданные с помощью ИИ. Бороться с ними с помощью блокировок практически невозможно, потому что сразу же появляется что-то новое. Анализируем зарубежную практику. Сейчас в США проводится расследование дела псевдомузыканта Майкла Смита, который в течение ряда лет создавал с помощью ИИ фейковые композиции несуществующих артистов, загружал на стриминги и таким образом заработал порядка 10 млн долларов. Факт использования им технологий накрутки позволяет привлечь его к суду, но ни о какой ответственности за то, что он неправомерно использовал ИИ, речь не идёт, потому что в США соответствующего законодательства тоже нет.
Как отметила эксперт, по некоторым данным, на стриминговых сервисах сейчас около 1 млн композиций нелицензионных ремиксов. С помощью систем ИИ популярным трекам меняют длительность, технология цифрового отпечатка позволяет их идентифицировать как новые композиции и монетизировать.
В прошлом году было проведено исследование, которое показало, что из всей загруженной сейчас на стриминги музыки 86% получают менее 1 тыс. прослушиваний. Это говорит о том, что артисту пробиться к слушателю сейчас неимоверно сложно. В то же время генератор музыки Sunо AI за восемь месяцев с момента запуска создал не менее 10 млн треков. В принципе можно предположить, что музыку на стримингах несложно в значительной степени заместить таким контентом, не имея никаких отношений с правообладателями, поддерживая его легальными промовозможностями, не говоря уже о накрутке. Компания Gold Media провела исследование и сделала вывод о том, что потенциально, если не принять меры к тому, чтобы определить справедливое вознаграждение творцам и артистам, их доходы к 2028 г. упадут на 27%. Рынок генеративного ИИ в музыке, по прогнозам этой компании, должен вырасти до 3 млрд долларов к 2027 г.
— Считаю, что у нас есть полное моральное основание требовать устанавливать баланс, чтобы обучение ИИ-систем с помощью лицензионного контента вознаграждалось. Запрет — не наша цель. Индустрия уже проходила такое с соцсетью «ВКонтакте», с UGC-сервисами. О том, что контента слишком много и невозможно каждый трек идентифицировать, нам говорили ещё в 2012 г. Оказалось, что всё это реально: метаданные у правообладателей есть. Необходимо обсуждать тот или иной вариант компенсации. Безусловно, необходимо маркировать контент, у потребителя должен быть осознанный выбор, — подчеркнула выступающая.
ЗАПРЕТИТЬ НЕЛЬЗЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ
С точки зрения Максима РЯБЫКО, члена Правления Ассоциации по защите авторских прав в Интернете, заместителя председателя Комитета по электронным ресурсам и цифровой трансформации книжного рынка Российского книжного союза, сейчас мы заходим на новый виток войны за контент, который имеет некоторые признаки предыдущего витка в части аргументов. Есть технологический кластер, который выступает за прогресс и развитие, за свободу распространения информации, и существует консервативная группа правообладателей. Каждое из этих объединений стремится защитить свой интерес.
— Ещё в 2014 г., когда мы пытались закрепить в ГК РФ ответственность информационного посредника, нам говорили: подождите, ещё не время. Время давно пришло, и мы столкнулись с новым витком развития технологий. Ситуация имеет явные признаки проигранной войны.
Сейчас важно зафиксировать некоторые моменты. По сути, всё уже скопировано. Практика YouTube и «ВКонтакте» показывает, что такое эффект масштаба или сетевой эффект недобросовестной конкуренции, когда компании пытаются извлечь выгоду из чужого контента. Мы как представители книжной индустрии недавно присоединились к коллективному иску в США против YouTube, и там глубоко анализировались подходы к созданию компании. Отмечались два принципиальных момента. YouTube, понимая, что может наступить ответственность за использование объектов интеллектуальной собственности, использовал программу, которая удаляет метаданные. То есть на входе контент очищался, чтобы потом сказать: мы не знали и не должны были знать. Это к вопросу о маркировке и т.п.: мы наступим на те же грабли, когда метаданные или метки будут затираться. Второй момент. При приобретении YouTube компания Google прекрасно понимала, что сервис состоялся не как платформа для домохозяек, а исключительно благодаря тому, что был загружен огромный объём охраняемого контента, который распространялся вирусным образом. Правообладатели просто не смогли справиться с таким потоком. При этом была создана видимость устранения нарушений и предоставлен такой инструмент, как DMCA. Крупные компании предложили премодерацию как необходимый и достаточный способ борьбы со злоупотреблениями. В российской правовой действительности это пока не закреплено. Более того, если ранее в ГК РФ существовал тезис «не знал и не мог знать», то в 2014 г. появилась формулировка «не должен был знать». Этой практикой площадка YouTube пользуется до сих пор: не должен, значит, не несу ответственность.
Сегодня мы уже перешли от платформенной экономики к экономике внимания и стоим перед угрозой того, что внимание пользователей будет перехвачено фейковым контентом, созданным искусственно. Не думаю, что непризнание его объектом авторского права снизит экономический стимул. Полагаю, что платформам выгодно размещать такие объекты, чтобы размывать пользовательские подписки, сокращая долю участия крупных правообладателей и влияние их на площадку. Потом, когда доля участия снизится, они, скорее всего, начнут изменять процент отчислений, что демонстрирует, в частности, Apple. Думаю, что эта обезличенная масса нейроконтента создаёт большую угрозу, потому что платформы обширно будут пользоваться таким контентом, если он им окажется интересен. Например, компания Amazon наблюдает за пользовательской активностью и изучает, в какую нишу заходить, а если видит хорошую маржинальность, запускает туда свой продукт и убивает весь рынок. Такая агрессивная политика площадок проявляется, когда нет стандартов ответственности или стандартов добросовестного поведения. Так что манипулирование контентом-заменителем может привести к печальным последствиям для классических творческих индустрий.
Думаю, что с ИИ повторится то же самое, что и с пиратским контентом, давшим хороший задел для роста социальных сетей, которые закрывали глаза на происхождение контента. С каждым этапом производства нейроконтента: сбором, обучением, созданием продукта — осведомлённость о злоупотреблениях и нелегальном использовании массива ранее созданного контента размывается. Кто-то как-то собрал контент, объясняя на своём уровне: «…я не знаю, кто и как», кто-то обучил алгоритм, затем другой разработчик создал интерфейс, затем пользователь переработал объекты интеллектуальных права, а потом загрузил ко мне на платформу. В такой схеме-«матрёшке» позиция социальной сети простая: по закону я вообще не должен ни за что отвечать, а меня обвиняют в незаконной монетизации сгенерированного контента: такова логика держателей площадок. Иными ловами, возложение ответственности за использование ИИ на конечного пользователя — тупиковый путь, и он очень выгоден для платформ, так как сохраняет статус посредника, оставляя возможность правообладателю бороться с «джинном, выпущенным из кувшина».
С учётом того что мы имеем дело со сложносоставными объектами, возникает эффект дисперсии элементов. Классическое аудиовизуальное произведение разбирают на частицы, и переработка ведётся в отношении каждого из элементов. В классическом праве аудиовизуальный объект охраняется целиком. Здесь есть текст, изображение, звуковое сопровождение, видеоряд. И каждый из этих фрагментов отдельно перерабатывается и затем включается в новый объект. Очень сложно потом доказать, что нейроконтент — это заимствование или переработка. Не представляю, как суды это будут оценивать. Опасения относительно сложности такой оценки уже основаны на текущей судебной практике заимствований из литературных произведений. В частности, компания Smart reading запустила проект «Саммари» на американский рынок и начала выпускать краткие пересказы литературных произведений. Долгое время издатели боролись, приходили в суд с экспертным заключением, в котором говорилась, что на 80% краткий пересказ состоит из скомпилированного текста, на 20% это авторский текст. Суд говорит, что доля заимствований в таком случае — 20%. То есть налицо подмена понятий.
В целом получается, что новый нейрообъект с классической точки зрения сложно назвать переработкой, доказать мало что удастся. Но если говорить о причинно-следственной связи, то, вообще, родилась бы такая технология ИИ без обучения на огромном массиве ранее созданного контента? Можно было бы что-то подобное создавать, если бы не были загружены миллионы объектов, подлежащие охране? Предположим, что в моделях использовался только контент из Public Domain. Можно было бы на его основе создавать объекты с новыми свойствами? Сейчас площадки ИИ уже даже не борются за размеры базы для последующего обучения. Всё уже давно скопировано из открытых источников, без согласия правообладателей разумеется, использовались в том числе пиратские ресурсы как крупные «доноры». То есть уже не стоит вопрос о том, чтобы ещё что-то загрузить и получить согласие правообладателей. Это пройденный этап, и сделано всё под логикой «справедливого использования» и в целях развития научного прогресса. При этом последующая активная монетизация обученных моделей этими же компаниями не считается использованием чужого контента, так как речь идёт уже о другом этапе цепочки создания нейроконтента. С существующим правовым подходом мы вряд ли что-то сможем защитить.
Мы сейчас стоим перед дилеммой: где поставить запятую в выражении «Запретить нельзя использовать». Считаю, что необходимо говорить о выработке стандартов добросовестности цифровых посредников на каждом из этапов. Международное сообщество издателей говорит о том, что размечать контент необходимо и нельзя уходить в полемику о том, что со всеми невозможно заключить контракты. В цифровую эпоху возможно всё, в том числе идентификация и модерация, — подчеркнул в завершение эксперт.
Рубрика: Инновационные технологии
Год: 2025
Месяц: 1
Теги: Искусственный интеллект (ИИ) Авторское право Интеллектуальная собственность Екатерина Ткач Геннадий Уваркин Алексей Бырдин Тамара Богданова Ольга Ким Максим Рябыко
